КИНОПРОКАТ
Барбара
Barbara




Кристиан Петцольд: Омрачённый романтизм



«Немецкая критика встретила новую ленту Петцольда восторженно. Некоторые из рецензентов даже называют «Барбару» лучшим фильмом о ГДР, по точности и реалий и ощущений превосходящим оскароносную «Жизнь других» фон Доннерсмарка. Сравнение этих двух фильмов не надуманное. Но если Доннерсмарк рассказывает историю государственного аппарата, подавлявшего и уничтожавшего личность, то Петцольд, напротив, повествует о победе «личного», утверждающего себя в условиях любого социального давления».

dw.de


«Берлинале прошел уже треть дистанции. По рейтингу, публикуемому ежедневно в журнале Screen, высший балл продолжает держать «Барбара» Кристиана Петцольда! И это несмотря на то что прошла ожидаемая «Пленная» сверхновой филиппинской звезды Брилланте Мендозы с самой Изабель Юппер в заглавной роли».

«Независимая газета»


Любимец Берлинале Кристиан Петцольд в третий раз участвует в конкурсе — на сей раз с фильмом «Барбара». Красавица Нина Хосс играет гражданку ГДР, подавшую заявление на выезд из страны и за это сосланную в провинцию. Сочные детали (типа сотрудницы «Штази» в резиновых перчатках, производящей личные досмотры Барбары) и моменты атмосферного саспенса…

«Коммерсантъ»


«В «Барбаре» известный немецкий режиссер Кристиан Петцольд скрещивает мелодраму с политическим фильмом. Кино бесхитростное, зато качественное, воссоздающее душную атмосферу гэдээровских 1970-х».

«Новая газета»


«Жизнь немецкой провинции советских времен вызывает тоскливые воспоминания о нашем недавнем общем прошлом – с его убогостью, стукачами, серым однообразием. (…) Озлобленная происками режима, Барбара с трудом «оттаивает» под ласковым взором местного симпатичного доктора, он же штази, к ней приставленный. В последний момент она отдает свое место в лодочке, которая должна перевезти ее в капиталистический рай. (…) Картина трогательная, человечная».

«Новые известия»


«Фильм отличается внутренней цельностью, но страдает излишней сентиментальностью. Это косвенно подтвердили зрители на премьере – из числа тех, кто жил в ГДР. Они выходили после сеанса с влажными глазами».

«Московский комсомолец»



СТЕНА

интервью Аси Колодижнер и Петра Шепотинника с Кристианом Петцольдом

Как ваши дети относятся к разрушению Стены, к периоду воссоединения Германии?

Моей дочери пятнадцать лет. Ее еще не было на свете, когда происходили те события. Но я ей очень много о них рассказывал. Мы с ней живем в Берлине и часто совершаем прогулки по городу. Я ей рассказываю о том, что, где, когда и как было… Иной раз приметы «холодной войны», следы Стены и свидетельства того, что когда-то Берлин был надолго разделен, сегодня уже невозможно обнаружить и распознать, потому что город делает вид, будто ничего подобного никогда и не существовало. И та же самая забывчивость раздражает меня в немецкой литературе и в немецком кино: все подается так, будто ничего и в помине не было. Может, именно благодаря нашим прогулкам с дочерью я снова задумался: как рассказать о том, что было у нас до 1989 года, причем рассказать не менторски, не назидательно, а от лица человека, который эмоционально погружается в недавнюю и лично пережитую историю.

До какой степени экранная история вымышленная?

Полностью вымышленная. В основе ее опять-таки литература… Один мой друг как-то предложил довольно необычную классификацию режиссеров. Он их разбил на три категории. Первая категория – художники, вторая – музыканты, а третья – литераторы, поэты. И я, конечно, отношусь к третьей категории, потому что я, надо сказать, пришел в кино через литературу. И в основе моего фильма лежит небольшой фрагмент романа Германа Броха «Невиновные» – небольшая вставная новелла «Барбара», в которой рассказывается о жизни врача-коммунистки, работавшей в двадцатые годы в провинциальной больнице.

Меняется ли отношение сегодняшних немцев к ГДР?

Мои родители из ГДР. Они уехали на Запад. Моя мама хотела попасть во Францию, отец – в Америку. Они подались на Запад, так сказать, за обещанной свободой. Мой отец курил «Lucky Strike», любил Джеймса Дина, моя мать ездила в Экс-ан-Прованс и любовалась там картинами Сезанна. Несмотря на это, они всегда тосковали по стране, из которой бежали. И тоска эта заключалась не только в ностальгии по дому, по запахам, по воде, по родному воздуху... Они ведь – хоть ни разу в том и не признались, потому что всю жизнь изображают из себя гневных критиков социализма, – тосковали еще и по альтернативе капитализма. Именно так следует это назвать. Тосковали по работе, которая не столь тяжела (отец работал на фабрике), как на Западе… Или по обществу, в котором женщины совсем не обязательно вынуждены сидеть дома (моя мать работала в химической лаборатории). Они приехали на Запад, и стало ясно, что мест в детских садах нет, а у мамы подрастали три сына, то есть о работе можно забыть…Она теперь до конца своих дней домохозяйка, и ее удел и радость – каталоги «Quelle». Эта раздвоенность – коммунизм ужасен, но по нему можно тосковать – меня всегда очень волновала. Всю мою жизнь.

Воспоминания о крушении Стены все больше становятся похожи на легенды… Трудно распознать, где там правда, где вымысел…

Да, это очень, очень трудно, потому что поток однотипных телевизионных кадров и растиражированных фотографий повредил непосредственные картинки памяти и даже стер многие из них. Уже не осталось каких-то истинных, живых индивидуальных воспоминаний, перед нами все время одно и то же, одно и то же: разрушают Стену, люди машут руками, Горбачев и Рейган… Все это искажает реальную картину. Что касается ГДР, то у меня всегда было ощущение, что Западу не нужны никакие о ней напоминания. Ведь после падения Стены был организован так называемый «круглый стол». Предполагалось, что будут рассмотрены все имеющиеся точки зрения. Люди, выросшие в ГДР, должны были получить возможность рассказать о своих мечтах и планах, о том, что они ждут от будущего, высказаться по вопросам политики и свободы. Тот «круглый стол» очень быстро прикрыли. И тем самым откровенно дали всем понять: с этим периодом покончено. Но «период»-то продолжался сорок лет. За это время состоялось множество счастливых судеб, сложились чьи-то жизни, любовные истории, но произошло и невероятное количество трагедий, кровоточили многие раны. И если все трагедии – и маленькие, и великие – так вот просто взять и забыть, будто и не было их, если не напоминать, ничего не рассказывать, то все они вернутся и ужасным образом скажутся на будущем наших детей.

ежедневник Московского МКФ «Манеж в «Октябре», № 8, 2012